Прологом к экспозиции устроители выбрали картину В. Якоби «Первое торжественное собрание Академии Художеств в 1889 году». Художник живописует красоту собравшихся вокруг трона царедворцев и однозначно дает понять зрителю основную задачу созданной академии - славословие монархии. Что ж, два века назад эта была прогрессивная установка на развитие художественной национальной школы парадных портретов. До этого основную роль при дворе играли приглашенные мастера, чаще из Франции. Отныне эту задачу были призваны решать русские живописцы. А в основу обучения была положена наука искусных копий, где образцами были выбраны великие итальянцы во главе с Рафаэлем. Этот стиль восхищения, стиль гладкой кожи, стиль ангельских очей, и стал стилем русских художников на ближайшие 100 лет.
Пожалуй, наиболее наглядный пример полотно Михаила Клодта «Вид на острове Валааме» (1855), какой Валаам! Перед нами типичный уголок Италии, где вода розовеет от лучей солнца в неаполитанском стиле, а сосны как две капли воды похожи на пинии вдоль Аппиевой дороги под Римом. Вот оно проклятие академической выучки - художник не способен увидеть черты русского севера. Он смотрит на пейзаж сквозь солнечные очки. Эти же мраморные черты наяд и сатиров проступают в других картинах академиков, например, даже в серии библейских полотен Исаака Аскназия, где в итальянцев превратились древние иудеи времен Моисея и Экклезиаста.
Академический стиль принято поругивать за украшательство и отвлеченные темы. И эти упреки вполне справедливы. Лишь единицы сумели развернуть свой гений в рамках столь жестких канонов. Тут первые имена - Карл Брюллов и Александр Иванов. Но именно в отрицании академизма родились наиболее значительные течения русской живописи, начиная от передвижников, мир-искусников и кончая «Черным квадратом» супрематиста Малевича.
Одним словом, академизм это проклятие выучки, которое нужно преодолеть, выжать из себя по капле Рафаэля. Что ж, это хорошо понимали, например, Илья Репин и Николай Чистяков, которые в конце 19 века поставили академиков на место и доказали - это не образец, не Парнас, а всего лишь школа профессионального мастерства. Не больше, но и не меньше.
Пролистнем двести пятьдесят лет и заглянем в современный финал академической выучки.
Увы, академизм снова предстал перед нами в сиянии холодного мастерства, искусством лишенным всякой душевной силы. Казалось бы, после отмены цензуры, художники скажут зрителям нечто новое, но академики с размахом пересказывают давно известное. Вот, бабы тащат плуг в годы войны, вот последнее ведро мерзлой тыловой картошки, вот крещение в провинциальном храме, попик с кадилом... между тем в мастерской покойного Павла Корина до сих пор поражает публику подрамник и огромный пустой холст, на котором мастер мечтал написать явление в храм красных комиссаров в пасхальную ночь. Белая немота взывает к чувствам новых господ, напишите правду.
Но, глядя, например, на полотна новой знаменитости, молодого академика В.Нестеренко, где виртуозная кисть живописует, то венецианский карнавал (портрет известного музыкального критика), то знаменитого актера в трагической роли или, разглядывая эффектные исполинские акварели С. Андрияки, я невольно вспоминал слова Пушкина: «вижу в этом массу искусства, но ни капли творчества».
