Слишком многим балийцы обязаны кинорежиссеру и хореографу, поставившему, в частности, самый популярный среди миллионов ежегодно прибывающих на остров туристов «танец обезьян» - «кечак», который сейчас многие даже в самой Индонезии (но не на Бали!) уже искренне считают традиционным балийским. Музыканту и композитору, впервые разработавшему систему записи произведений, исполняемых традиционным оркестром гамелан. Другу Чарли Чаплина, Ноэля Коварда и даже Рабиндраната Тагора, впервые сделавшему Бали популярным местом отдыха и работы многих деятелей мировой культуры.
Ну и потом - на Бали искусством интересуются все...
Намного хуже Вальтера Шписа знают в Германии, называемой небрежными биографами его родиной. По свидетельству японского исследователя Миюки Соэдзимы (Miyuki Soejima), единственный автобиографический материал о Вальтере - изданный на немецком сборник писем родным и друзьям и воспоминаний лично знавших его людей - «не переиздавался много лет из-за отсутствия интереса к Шпису со стороны немецкоговорящих сообществ».
В России - на его настоящей родине - Вальтера Шписа не знают совсем. Не менее ленивые, чем биографы, создатели русскоязычных сайтов для туристов прилежно повторяют канонизированную байку о его рождении и молодости, не задумываясь над множеством нестыковок. Что ж, короткой памятью последующих поколений в России никого не удивишь, но все же попробуем хоть частично воздать должное нашему соотечественнику...
Расследование начинается
В биографиях Вальтера его обычно называют сыном немецкого дипломата и лишь изредка упоминают о том, что он родился в Москве. Признаться, я тоже долго считал Шписа немецким художником, пока не задумался над некоторыми странностями его биографии:
что это за «немец», который из 28 прожитых в Европе лет 18 проводит в Москве и на Урале?
что это за «немец», ностальгирующий о семейной даче под Москвой?
что это за «немец», которого его друзья в Германии зовут «Валя»?
Последним толчком стал просмотр вот этого видеоролика на , где видный исследователь творчества Шписа Джон Стоуэлл (John Stowell) упоминает о том, что и отец, и дед Вальтера были вовсе не дипломатами, а лишь почетными консулами Германии в России и - более того - купцами. Правда, он тоже называет Вальтера немцем, но...
Знаете, так не бывает. Если семейный клан торговцев на протяжении поколений живет в другой стране, его члены обычно принимают ее гражданство (в монархиях - подданство). Так проще вести дела. Да и почетных консулов обычно назначают из числа граждан той страны, где им предстоит работать...
Но мои подозрения так и оставались бы подозрениями, если бы не помощь живущего в Пенсильвании и увлекающегося поисками в электронных архивах и других источниках нашего соотечественника Сергея Беленького. Мы уже не в первый раз объединяем усилия - в частности, именно он выяснил, как именно произошло, что уроженец Индонезии яванский высокий имбирь в латинской классификации назван по имени российского императора .
Не подвел Сергей и на этот раз, и следующие ниже две части подготовлены с его помощью.
Ответ из Пенсильвании
Родоначальником клана Шписов в России является дед Вальтера - Роберт Шпис (1819-1897), сын торговца из Эльберфельда, что в восточной части Рура. Как и многие другие немцы, привлеченные экономическим и культурным расцветом России и политикой царского правительства, стимулирующей приток энергичных и талантливых иностранцев, в 1846 (по другим данным - в 1845) году он переехал в Москву и впоследствии перешел в российское подданство.
В 1866 году Роберт Шпис получил звание московского купца первой гильдии (хотя некоторые зарубежные источники упоминают о том, что император Александр II специально позволил семейству Шписов восстановить прусское подданство, сам факт принадлежности на протяжении многих лет к первой гильдии говорит о том, что, на самом деле, подданство Шписов было, как минимум, двойным).
Членами российского торгового дома Шписов, относившегося к промышленной элите дореволюционной России, являлись племянник Роберта Эрнст и дети Георг, Леон, Альберт, Рудольф и Адель. Последние двое своими браками связали дом Шписов с другим торговым домом обрусевших немцев - Вогау.
Важной точкой расцвета торгового дома Шписов стало основание в 1870 году совместно с Вогау Московскиого учетного банка и вступление в том же году в партнерство с австрийцем Г. де Вальбеллом по владению и управлению табачной фабрикой «Лаферм» в Санкт-Петербурге (этот прародитель нынешней российской табачной фирмы «Петро» впоследствии стал поставщиком императорского двора, а после революции был известен как фабрика им. Урицкого). Опираясь на это производство, операции по импорту-экспорту табака и табачных изделий и умелое финансирование, Шписы смогли создать целую империю - Акционерное общество табачных фабрик «Лаферм», объединявшее 14 предприятий по всей России.
В их торгово-промышленную империю входили также дочерние объединения "Стукен и Шпис", "Шпис и Прен". В 50-х годах XIX века их фирма занималась также импортом красителей, прежде всего индиго, и хлопка.
Шписам принадлежали доли в целом ряде предприятий: московской табачной фабрике "Дукат", красильной фабрике «Франц Рабенек», Мышегском металлургическом и лесопильном заводах, Череповецком металлургическом заводе, Обществе химических заводов "Стрем" и Обществе суперфосфатов и химических продуктов "Стрежеме-шице" (Варшава), страховом обществе "Якорь" (Москва). На Украине, в Киевской и Подольской губерниях. Они владели предприятиями сахарного производства «Киевская сахарорафинадная фабрика», «Кальник», «Романовский» и «Яропович», вели активную деятельность на Кавказе - табачный "Казбекский синдикат", добыча нефти на Грозненском месторождении, производство бурильного оборудования.
В семье одного из братьев - Леона Шписа - и родился 15 сентября 1895 года сын Вальтер.
Сам Леон Робертович был личностью замечательной - купцом первой гильдии, совладельцем и распорядителем товарищества "Шпис и Прен", отвечающего за торгово-посреднические операции.
Почему Леона Шписа - как и его братьев и детей - называют германским, а не российским подданным, в общем-то, понятно. Дело в том, что Леон Шпис также являлся почетным вице-консулом Германии в Москве, унаследовав эту должность от отца. Отсюда же - и характеристики Вальтера как «сына дипломата» и прочие ошибки...
Однако почетный консул, не состоящий на дипломатической службе представляемого государства, но выполняющий некоторые консульские функции - должность во многом символическая и призванная, прежде всего, поддерживать связь этнической общины с исторической родиной. Такая практика и по сей день применяется многими странами, в том числе и нынешней Россией.
Расцвет торгового дома Шписов был прерван первой мировой войной. Впоследствии по декрету Совнаркома их имущество в 1918 было национализировано.
Взросление героя
Вальтер рос и учился в Москве, проявляя разносторонний интерес и способности в ботанике, зоологии, музыке, танце и живописи. Что не удивительно в семье, в которой четверо детей посвятили себя искусству. Да и сам дом Леона Шписа был также салоном, который часто посещали люди творческие - Скрябин, Рахманинов, Горький.
В 1910 Вальтер уехал учиться в Дрезден, где впервые столкнулся с германской культурой: как классической, так и современной, пронизанной в духе времени футуризмом, экспрессионизмом, кубизмом. Также в этот период продолжилось и углубилось увлечение Шписа Скрябиным: его первые музыкальные композиции носят отпечаток революционной в то время атональной музыкальной модели этого композитора, а его самого Вальтер даже называл: «Мой Бог».
В 1914 году Шпис возвращается, как и каждое лето, в родительский дом в Москву на каникулы. Здесь его и застало начало первой мировой войны.
В августе Леон Шпис интернирован в Москве. Позднее ему вместе с семьей удается покинуть Россию. Вальтер год оставался в Москве, но по достижении призывного двадцатилетнего возраста был тоже интернирован и выслан на поселение в башкирский Стерлитамак. Там он активно интересуется жизнью местных жителей и изучением народной музыки.
Очарование простой жизнью татар, башкир и киргизов, их мелодиями и песнями будет определять многие последующие элементы его жизни.
Год он живет в лагере для интернированных, затем перебирается в татарский дом, где дает уроки музыки детям. Его письма родным полны энергии и оптимизма, он описывает свои пешие прогулки, зарисовки природы, попытки изучения татарского и киргизского языков, арабской литературы, концерты, которые он устраивал вместе с интернированными немецкими инженерами. Он активно записывает перелагаемые им на ноты башкирские и татарские народные мелодии, предпринимает первые попытки рисовать.
Письма Вальтера полны восхищением окружающими его простотой и искренностью: "Если люди менее наполнены [прогрессом], насколько больше они могут воспринять в себя Бога!"
Как рождался союз Востока и Запада
«Его поразительная разносторонность и связи с яванской и балийской культурами могут считаться одним из наиболее плодотворных союзов Востока и Запада», - пишет о Вальтере Шписе Миюки Соэдзима.
Но, похоже, база для такого союза была заложена еще на Урале, где молодой москвич окунулся в поразительную атмосферу бурления множества национальных культур - татарской, киргизской, башкирской, других - более мелких - народностей...
Не «плавильный котел», задача которого - отлить из всего этого многообразия нечто уныло-стандартное, нет! А именно параллельное развитие самобытных культур явно сыграли огромную роль в подготовке Вальтера к той роли, которую ему предстояло сыграть на Бали.
И другая немаловажная параллель. Традиционное творчество народов Урала в корне отличалось от искусства Западной Европы еще одним. «Никто не знал, кем были написаны песни, которые исполнялись на протяжении множества поколений, - пишет Миюки Соэдзима. - И Шпис начинает считать, что «в большей части народного искусства истина скрыта в анонимных трудах». Знаете, это уже абсолютно полное совпадение с тем, что он увидит вскоре на Бали!
Особенно нравилась ему башкирская народная музыка: «Я никогда прежде не слышал ничего столь прекрасного», - говорится в одном из его писем.
Впрочем, не обижал он и киргизов: «Вы и понятия не имеете, как такие вещи меня трогают, - отмечается об их песнях в другом. - Подобные спокойные и ясные вещи, которые проникают прямо в истину».
В конце 1917 года (после революции) Шпису было разрешено возвратиться в Москву, откуда он в октябре 1918 года уезжает от разворачивающейся политической борьбы сначала в Дрезден, а затем - в Берлин.
Забегая вперед, скажем, что ему не удастся найти там себя. И следующие пять лет его жизни вполне могут стать канвой романа или фильма, а потому даже простое хронологическое перечисление основных вех заняло бы очень много места. А потому о них мы расскажем во второй части очерка.